В этот период он сподобился новых чудесных видений: сослужащих во время Литургии ангелов, а затем — и Самого Иисуса Христа. После явления ему Спасителя Серафим в течение двух часов не мог произнести ни слова от духовного восторга. Видения эти способствовали еще большему укреплению в нем чувства смирения и искреннего самоуничижения.

В сентябре 1793 г. Серафим был рукоположен во священника и стал служить Литургию неизменно каждый день.

В следующем году Саровская пустынь лишилась своего настоятеля — игумена Пахомия, который перед кончиной призвал к себе иеромонаха Серафима и поручил ему попечение об инокинях соседнего женского монастыря.

Вскоре Серафим получил благословение на подвиг отшельничества и удалился в свою, так называемую, «дальнюю пустыньку», находившуюся в 5—6 верстах от обители, на берегу реки Саровки. Здесь он стал жить в небольшой лесной хижине, питаясь поначалу одним хлебом и овощами, которые сам же и выращивал, а затем и вовсе одной только лесной травой — «сниткой»; по средам и пятницам (как традиционным и обязательным для православных постным дням) он вообще ничего не ел. И зимой, и летом подвижник носил неизменный белый холщевый балахон, поверх которого всегда висел большой медный крест — подарок матери; за плечами же его, в особой сумке, лежало Евангелие, с которым Серафим никогда не расставался.

В 1802 году его чуть не убили разбойники.

Осенью, когда он рубил дрова, к нему пришли три незнакомых крестьянина и, угрожая смертью, стали требовать денег. Серафим по-иночески не сопротивлялся им, хотя обладал в то время еще значительной телесной силой и к тому же имел в руках топор. Злодеи свалили святого на землю, ударив обухом топора по голове. Ему пробили голову и сломали несколько ребер. Серафим едва добрался до монастыря и неделю находился на грани жизни и смерти. Но опять явившаяся ему Богоматерь (и вновь со словами «Сей — нашего рода») исцелила его. Разбойников через некоторое время нашли, но преподобный запретил их наказывать, заявив, что вовсе уйдет из обители, если их не простят; тогда они сами пришли к нему со слезным покаянием. После побоев и болезни ранее крепкий, высокого роста, Серафим превратился в согбенного старца, постоянно опиравшегося то на посох, то на мотыгу, то на топорик.

С 1804 по 1807 г. Серафим принял на себя особый подвиг — столпничество. Почти три года (по преданию, 1000 дней и ночей!) провел он на камне, стоя на коленях, с воздетыми к небу руками, беспрестанно повторяя при этом молитву евангельского мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному!». Это была своеобразная молитва об оставлении не только собственных грехов, но и грехов всего мира — удивительный подвиг столпничества в XIX в.

В 1807 г. по причине немощи Серафим сменил столпничество на полное «молчальничество», но в 1810 г. настоятель Саровской обители потребовал от него возвращения в монастырь. Великий подвижник вернулся на житье в монастырь (ранее он приходил в обитель главным образом для исповеди и причащения), но, выбрав себе келью (площадью в 3 кв. метра!), затворился в ней, не допуская к себе никого, кроме больничного служки и священника, исповедовавшего и причащавшего его здесь. В келье горела только лампада перед любимой его иконой Божией Матери «Умиление», или, как называл ее Серафим, «Радость всех радостей». Келья никогда не отапливалась, спал же преподобный на досках, с камнем под головой вместо подушки. Все его дни и ночи заполняла молитва с поклонами — до 1000 ежедневно. С осени 1815 г. он стал постепенно ослаблять суровость затвора, чтобы иметь возможность начать подвиг старчества — т. е. духовного наставничества приходивших к нему иноков и мирян. Наконец, в ноябре 1825 г. Серафиму вновь явилась Божия Матерь, повелев ему полностью выйти из затвора, чтобы нести утешение ближним и духовно-опытно руководить их христианской жизнью.

Но и пребывая в затворе, преподобный Серафим отнюдь не находился полностью вне исторического потока российской жизни: так, вместе со всей саровской братией, он особенно усилил свой молитвенный подвиг в предстоянии за Православную Русь в период нашествия на нее французов и их союзников в 1812 г. Однако мало кто знает, что в 1818 г. благодарная Россия наградила саровского игумена Нифонта с 13 иеромонахами, — а среди них и старца Серафима, — особыми наперсными крестами в честь победы над французской армией. В наградной грамоте преподобного говорилось:

«Тамбовской епархии Темниковской Саровской пустыни отцу иеромонаху Серафиму.

По благополучном, с помощью Вышняго, окончании войны с французами, благоугодно было Его Императорскому Величеству, Всемилостивейшему Государю нашему, между многими милостями, дарованными всем вообще верным Его подданным, отличить Российское духовенство особенным знаком Высочайшаго Своего благоволения и признательности, которыя изъяснены в Манифесте от 30 августа 1814 года следующими словами:

“Священнейшее духовенство Наше, призывавшее пред Олтарем Всевышняго теплыми молитвами своими благословение Божие на Всероссийское оружие и воинство, и примерами благочестия ободрявшее народ к единодушию и твердости, в знак благоволения к вере и любви к отечеству, да носит на персях своих, начиная от верховнаго Пастыря включительно до Священника, нарочно учреждаемый для сего Крест с надписью 1812 года”.

Ныне сии Кресты доставлены из Святейшаго Правительствующаго Синода для Духовенства Тамбовской епархии, и исполняя предписание Онаго, препровождаю при сем один таковый Крест к вам для ношения на персях на Владимирской ленте, как о том изъяснено в Высочайшем Его Императорского Величества Манифесте 30 августа 1814 года и особом Высочайшем повелении, прописанном в Указе из Святейшаго Синода февраля от 14 числа 1818 года.

Иона, епископ Тамбовский и Шацкий.

Марта 14 дня 1818 г.»^[3]