Сетуют и те, которые преданы миру, даже гораздо более, чем работающие Богу. Но их сетование остается без награды, а нам за сострадание обещана награда, когда терпим ради Бога. Ибо взвесим и скорби и наслаждения, и настоящее и будущее, тогда найдем, что первые не составляют и малейшей части в сравнении с последними, — настолько в избытке то, что для нас лучше!

Поэтому, когда болеем, прекрасное для нас врачевание – воспоминать о Боге, о будущих надеждах и приходить в Давидово расположение духа – распространяться в скорби (Пс. 4: 1), а не стужать помыслами (2 Кор. 4: 8), не покрываться печалью, как облаком, но тогда-то наипаче держаться упования и иметь в виду тамошнее блаженство, уготованное терпеливым.

Особенно же не будет для нас трудно с терпением переносить бедствия и стать выше многих во время скорби. Если размыслим: что обещали мы Богу и на что надеялись, когда вступали в философскую жизнь – богатства ли? Веселостей ли? Благоденствия ли в данной жизни? Или противного этому: скорбей, злостраданий, тесноты, того, чтобы все переносить, все терпеть в упование на будущие блага? Знаю, что этого, а не первого ожидали мы. Поэтому, боюсь, не нарушаем ли заветов своих с Богом, когда одно иметь домогаемся, а на другое надеемся.

Не будем же отказываться от своей купли, понесем одно, чтобы сподобиться другого. Нам причинили скорбь ненавистники? А мы соблюдем душу от раболепства перед страстями. Через это одержим верх над оскорбившими.

Рассуди и то, о ком мы скорбим, — но о преставившихся ли? Но чем можем угодить им? Не терпением ли нашим? Посему и принесем это в дар. Ибо я уверен, что души святых видят дела наши.

А паче всего и прежде всего рассудим то, что неуместно как философствовать без нужды, так в страданиях оказываться немудрыми и не служить для других образцом и благодарности в благодушии, и терпения в горе. Пишу же это не с тем, чтобы учить тебя, как незнающую, но чтобы напомнить тебе, как сведущей.