Какой представлялась мне матушка Алипия? Я думаю, что, прежде всего строгой, сосредоточенной подвижницей, незаурядной личностью, великой христианкой. Душа моя трепетала перед ней — я ощущала на себе ее пристальный, проникновенный взгляд, в котором, как в зеркале, отражалась душа святой, постигающая великие тайны Божии. Каждый понимает, что должен ощущать человек в присутствии прозорливого, благодатного старца — покаяние, нищету духовную и смирение. Все эти чувства испытывала и я. Что толкало меня к общению с ней?
Мне кажется, жажда прикоснуться к благодатному сосуду, капля из которого могла преобразить и меня.

Зачастую я ничего не спрашивала у блаженной, но всегда получала ответ на мысленный вопрос.

Так Матушка прикровенно поведала мне о кончине моего сына. Это было в 1987 году. Мы собрались у нее. Народу было много — Старица, как обычно, хлопотала, принимая нас не как гостей, а как родных детей. В конце обеда она вдруг сказала: «К Пасхе приготовится, а разговеться не успеет», — и повторила сказанное несколько раз. Мы испугались, подумали, что не доживем до Пасхи из-за чернобыльской беды — как бы эта авария не повторилась в еще большей степени. Смысл сказанного открылся только через двенадцать лет. Мой сын, действительно, приготовился к Пасхе — достойно провел Великий Пост, очистил душу свою покаянием, приготовил все необходимое к встрече Светлого Воскресения Христова, но… разговеться не успел — в пасхальную ночь тихо скончался…

К Матушке часто приходил один мужчина по имени Дмитрий. В моем присутствии блаженная предсказала ему мученическую кончину: «Пуля в лоб», — что и получилось впоследствии.

В печальный и торжественный день 30 октября 1988 года мы были дома. Но сердце мое было неспокойно: «Поедем скорее к Матушке — наверное, ей очень плохо», — сказала я дочкам.

Мы приехали — у нее было полно народу, келья была вся заполнена, все стояли грустные и молчали. Я протиснулась сквозь толпу вперед.

Перед кроватью, на которой лежала умирающая, стояли Мария и Лида. Молчат — Матушка умирает. Я увидела, что создалась серьезная ситуация, Матушке тяжело, ее нужно было оставить одну. Решившись, я спросила: «Матушка, мы не обидимся — скажи, кого ты благословишь остаться? Кого ты оставишь — тот и останется», — сказала я, понимая, что каждому сейчас нелегко уйти. Это было примерно в 4 часа дня — уже начинало темнеть. «Останься ты», — слабым голосом проговорила Старица.

Все ушли, оставив Матушку в тишине. Прошло минут двадцать. Она внутренне собралась, легла, вскоре попросила пить. Потом снова закрыла глаза. Три раза легко вздохнула и спокойно отошла ко Господу. Я же, увидев, что она притихла и испугавшись, спросила: «Матушка! Скажи хоть слово!» — но ответа уже не последовало…

В это время около нас бегал котеночек — хорошенький, шустрый. Я, сделав первые приготовления к погребению, срочно поехала домой на такси за своими детьми. Ездила я недолго, сообщила всем скорбную весть и, вернувшись, увидела такую необыкновенную картину: котенок лежал, вытянувшись на груди у Матушки — мертвый.

Вот так умирают святые люди — величественно и спокойно. Вся природа, казалось, внимала этому торжеству — Бог принял в свои обители душу, которая ежеминутно и ежесекундно в течение всей своей долгой жизни видела лицо Его пред собою и трудилась в угождении Ему. Она вошла в Небесное Царствие не в качестве раба, а друга Христова и чада Господа, как и говорит об этом слово Божие: «Праведник аще постигнет скончатися, в покои будет». Отражение этого покоя было и на лице Матушки — все ее лицо преобразилось в выражении необыкновенной тишины и светилось неземной благодатью. Святая, прославленная Богом еще на земле, соединилась с возлюбившим ее Господом, вкушая наслаждение райских обителей.
(«Стяжавшая любовь» — «Праведник аще постигнет скончатися…», Вера Андреевна Комарова, г. Киев)