К матушке Алипии впервые я пришла в девятилетием возрасте. Меня, тогда еще мало понимавшую суть событий, привели к ней мама и мамина тетя — схимонахиня Евпраксия.

Первое впечатление у меня было такое, что я пришла в гости к какой- то старенькой, маленькой бабушке. Матушка называла меня вначале довольно просто — девочка, хотя ей сказали, как меня зовут. Позже она называла очень ласково — Оленька и иначе ко мне никогда не обращалась. Зимою, когда все собирались в домике, она всегда усаживала меня на свое место на кровати среди многочисленных мешочков, на котором никому не удавалась посидеть. Для меня было большой радостью то, что я сижу на матушкином месте.

Вместе с другой девочкой, внучкой келейницы Старицы, мы как-то решили порадовать Матушку и нарвали роз на клумбе около корпусов Сельскохозяйственной Академии. Довольные принесли их Матушке, а она и говорит: «Розы красивые, но я их не беру, потому что они ворованные». Так она нам сразу показала, что воровать нельзя.
Моим любимым детским занятием была игра с котятами — это была моя слабость, дома меня даже шутя называли «кошачья мама». Когда у Матушки во дворе появлялись маленькие пушистые котята, то она всегда брала меня с собой, и мы вместе наблюдали за ними. Я, бывало, прижму их к себе, и счастью моему нет конца, а Матушка только улыбается.

Так я выросла рядом со Старицей, постепенно осознавая ее благодатную силу, глубину ее подвига, великую любовь ко Христу. Она же, как родная мать, зорко следила за моим возрастанием, оберегая от поступков, неугодных Богу и непредвиденных опасностей. Дети были для нее святыней. Она глубоко переживала все мои даже незначительные неприятности, частые болезни, свойственные детям, школьные проблемы.

Когда мне было лет двенадцать, мне как-то начало нездоровиться: появилась тошнота, рвота, чувствовала я себя, как известно в таких ситуациях, очень плохо. Моя мама сразу же повела меня к Матушке: по дороге я часто останавливалась, не могла идти, этот путь я проделала с большим трудом. Но когда я пришла к блаженной, то, покушав, хотя я не думала, что смогу принять пищу, сразу же забыла о своей болезни.

Матушка была для меня еще и «детским врачом», который лучше, чем в поликлинике, знал все мои болезни.
Моя мама большую часть времени проводила на работе и поэтому моим вторым воспитателем была бабушка, монахиня Евдокия, а позже схимонахиня Евпраксия, с которой мы ходили к матушке Алипии и зачастую оставались у нее, разделяя ее одинокие ночи среди леса и оврагов. Интересно мне было у нее ночевать, словно как-бы в сказочном мире — лес, одинокая «избушка», овраг, холмы, а мы внутри «избушки», с доброй Матушкой, сидевшей тихо на своем местечке, молившейся на четках все ночи напролет.

Искренней трагедией для меня было потерять Старицу. В субботу вечером перед днем ее смерти я не находила себе места, пела грустные песни.

- Мама, давай пойдем к Матушке! — просила я.

- Сейчас поздно, куда же мы пойдем?

- Давай тогда завтра пойдем!

Душа моя рвалась к ней в эти последние минуты ее святой жизни.

Благословение Матушки осеняет всю мою жизнь. Я глубоко верю, что это самое дорогое, она не забывает меня и в
Царствии Небесном, как и всех людей, приходивших к ней.
(«Стяжавшая любовь» — «Дети были для нее святыней…», — Ольга Бажанова Черновицкая область)