«…Все открылось на следующий день. Пришла ко мне сестра моей мамы.

- Сейчас я расскажу тебе тайну. Тебя оставили в роддоме и Мария — это твоя не родная мама, а та,, которая тебя воспитала. А маму, которая тебя родила — мы не знаем.

Обстоятельства, связанные с рождением сына, открылись на третий день. В результате слабости родовой деятельности головка ребенка находилась долгое время в малом тазу и была обвита пуповиной, в результате чего началась асфиксия плода, характеризующаяся нарушением сердечной деятельности плода при недостаточном поступлении кислорода. Это основная причина мертворождений и ранней детской смертности. Жизнь ребенка и матери находилась под угрозой. Если спасать мать, то нужно умерщвлять ребенка и по частям его удалять, а если спасать ребенка, то нужно делать «кесарево сечение», которое в нашей ситуации делать было уже поздно. Вызывали профессора, который приехал только через час. В это время по молитвам матушки Алипии удалось сделать разрез и спасти ребенка. Врачи предупредили, что ребенок будет умственно-отсталый, могут быть судороги, эпилепсия в связи с тем, что такие тяжелые были роды. Благословением Матушки сын вырос, окончил успешно школу и поступил на юридический факультет МГУ, а также одновременно в семинарию на заочное отделение. Такое вот чудо матушки Алипии было у меня в жизни.

На третий день мы отпевали маму в храме на Димиевке. Вечером привезли гроб. Нужно сказать, что на Димиевке я был пономарем, сочетая эту работу также с работой на Скорой помощи. Настоятель меня хорошо знал и разрешил поставить гроб на ночь. Утром на литургию пришла Матушка. Подошла она к маме, накупив множество свечей, обставила весь гроб свечами, вокруг нее ходила и говорила: «Ну что, Мария? Ты не хотела умирать? Ты еще хотела пожить? Да? Ничего, будем молиться! Ты была, как цветочек, красивая, — а мама была в молодости очень красивая, — а тебя сломали и бросили. Ну, ничего, будем молиться, Господь милостив…» Матушка разговаривала с мамой, как с живой, и для меня было огромным утешением, что Старица присутствовала на отпевании.

Также был еще один случай. Я шел к Матушке, и по дороге мне встретились двое знакомых ребят.
Я иду к Матушке, поехали со мной.

Поехали.

Вскоре нам встретился еще один знакомый. Он был вроде бы верующим человеком, но к святости и всему святому относился высокопарно, с некоторым цинизмом, практически во все это не веря.
Пошли к Матушке сходим.

- Какой Матушке? Той старухе, которая там живет? — сказал он с некоторой насмешкой.

- Да. Ну, пошли!

- Не знаю, с какой целью, но он согласился. Приезжаем. Четыре молодых человека — всем по семнадцать-восемнадцать лет. Она нас рассадила и тут же всем начала говорить. Мне — ты священником будешь, Коле — и ты священником будешь. Отец Николай Даненко сейчас служит в Ливадии, рядом с дворцом, служит он там уже много лет. Тогда он и не думал быть священником — учился в институте, по профессии он художник. Потом Матушка повернулась к другому нашему знакомому и обратилась к нему: «А тебе тюрьма будет, тюрьма». Так и случилось в его жизни. Хотя в тюрьму он не попал, но вся жизнь его получилась как тюрьма. А к этому молодому человеку, который не хотел с нами идти, Матушка обращается, долго внимательно на него посмотрев, и говорит: «Страшный грех! Страшный грех — замуж выходить! В ад пойдет душа, если не покается». Я кое-что слыхал об этом человеке, но слыхать слыхал, а тут такое Матушка говорит! Другие ребята не понимают, о чем она говорит. Собрались мы уходить из келии, вдруг этот парень остановил нас: «Секундочку!» — возвратился в келию и несколько минут говорил с Матушкой. Всю дорогу он шел молчаливый, а через месяц он умер от цирроза печени. Матушка обличила его в содомском грехе, а наедине предсказала скорую кончину.

Покаялся ли он — один Бог весть…

Также был еще один случай, происшедший с одним моим знакомым. Он ехал к Матушке в автобусе. Зашли девушки в коротких юбках, и волей-неволей ему пришлось смотреть на ноги этих девушек, глаза некуда было девать. Вышел он из автобуса и вскоре забыл эту историю и о том, что было такое искушение.
У Матушки собралось много людей. Вдруг она поворачивается к стене и как бы переспрашивает: «На какие ноги смотрел? Ну и что? А ваше какое дело?» Она стала говорить с бесами, они ей, видимо, говорили: «Смотри, он на ноги смотрел! К тебе пришел, а по дороге на женские ноги смотрел!» И она стала добивать бесов вопросом: «А ваше какое дело? Ну, посмотрел и все — больше смотреть не будет! Покается! А ваше какое дело? Какое ваше дело?» Парень замер от изумления. По дороге он рассказывал мне подробности этого события. Я был поражен силе Старицы, той независимости, с которой она спорила с бесами. Тон ее был жестким, властным. На меня этот разговор произвел большое впечатление.
Подводя некий итог всему сказанному, я хочу отметить, прежде всего, для себя самого, что все, что в моей жизни совершалось, было связано сдуховным окормлением Старицы. Это было окормление реальное, окормление на самом деле, а не на словах. Она четко следила, когда меня будут рукополагать, и я понимаю, что совершилось это по молитвам и благословению Матушки. Она приняла непосредственное участие в моей жизни — это была и моя женитьба, и спасение моего ребенка во время родов. И даже Матушка умерла тогда, когда меня рукоположили в дьяконы. И я сорок дней молился об упокоении Старицы — каждый день, в течение сорока литургий. Матушка так все подвела, что рукоположили меня именно в ту неделю, когда она преставилась к Господу. В этом для меня было также ее благословение.
(продолжение следует)
(«Стяжавшая любовь» — «Момент святости реален на земле», — протоиерей Сергий Конобас, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы, Московская область, Одинцовский район, п.Успенское)