Благодарю Господа, что Он сподобил меня узреть дивных старцев. Когда я жил в Псково-Печёрском монастыре, там подвизались архимандрит Александр, в то время игумен, архимандрит Нафанаил, тогда архидиакон, всем известный схиигумен Савва (Остапенко), отец Иоанн (Крестьянкин), схиигумен Онисифор, архимандрит Алипий (Воронов). Это были настоящие монахи-подвижники. А сейчас монашество ослабело.

А в Киеве жила матушка Алипия. Старица дивная! У неё было море кошек и котов, причём все больные. Она их собирала и кормила. Из леса к ней лось выходил, она его тоже кормила. Ещё курочки были. Когда она выходила, вся живность к ней сбегалась.
На спине, я смотрел и думал: «Что это такое — горб, не горб?» — она носила икону мученицы Агафий, в миру-то она была Агафья. А спереди — целую связку ключей.

- Матушка Алипия, а что у тебя за ключи-то? А она:

- Кельи, деточка, открываю этими ключами, кельи. Уж, какие кельи — не знаю, наверное, небесные… Она юродствовала. Жила в Киево-Печерской Лавре до её закрытия, помогала старчикам. И себя называла в мужском роде: «я ходил», «я был».

Однажды в конце 70-х годов мы с Володенькой отправились к матушке Алипии. А он покушать любил и говорит: «Хочу сала хохлацкого попробовать». Наелся сала с картошкой. Идём по дороге, он спрашивает:

- Как ты думаешь, причащаться мне завтра или нет? Я отвечаю:

- Как же причащаться? Ты же сала наелся! Потом, в другой раз причастишься.

Заходим, матушка Алипия вытаскивает чугунок. А у неё всегда был один обед: борщ, да чугунок каши (и сейчас, когда празднуют день её памяти, в монастыре угощают приходящих к ней борщом и кашей).

Заходим, а у Володи ноги очень болели. Матушка у печи.

Мы ей:

- Матушка, благословите. Здравствуйте. Она тянет чугунок с печи и приговаривает:

- Вот видишь, я, когда жил в Киево-Печерской Лавре, никогда сала не ел. А тут — наелся сала, и причащаться хочу идти!

Мы стоим, а Володя говорит:

- Ой, так это ведь я же сало ел…

- Так она про тебя и говорит. Он ей:

- Матушка, ноги очень болят. Она ему:

- Сейчас я тебя угощу.

Ставит на стол кружку литровую, под пиво такие раньше были, и в неё льёт и коньяк, и пиво, и водку, и вино, и газировку — всё вместе. Смешала, даёт ему:

- На, пей.

- Как же я это буду пить?

- Пей, говорю!

Он выпил. Думал, плохо ему будет — нет, ничего. Сидели, говорили, потом попрощались и пошли. А ноги у него болеть перестали. Так по сей день и не болят, как он ту кружку выпил.

Советская власть её преследовала, ведь к ней народ ходил, а хаточка её стояла на бугорке. Один раз какой-то партиец приказал старицу выгнать, а домик снести. Приехал трактор сносить дом с предписанием: «Если старуха не уйдёт — вместе с ней сносить». То есть, власти серьёзно взялись за дело. Трактор подъехал, Матушка вышла — трактор заглох. Никакими силами его не могли завести. Пришлось цеплять тросом и оттаскивать. Когда его утащили, трактор завёлся с пол-оборота, а ведь уже хотели ремонтировать. С тех пор больше Матушку не трогали. А умерла она в 1988-м году. Глаза её, совершенно необыкновенные, знаете, такие чистые, как только у детей бывают, излучали мир и покой.

Такие старцы рассказывали что-нибудь — духовный мир и покой навевали. И сами прямо-таки светились.
(«Стяжавшая любовь» — «Святые наших дней: ключи от небесных келий» — интервью, рассказанное в радиопрограмме «Благовещение», —
Архимандрит Сергий (Булатников) Настоятель Казанской Площанской пустыни, Россия, Брянская обл. Брасовский район)