Всей семьей мы ходили в Демиевский храм — по воскресным дням и по праздникам. Матушка Алипия, как и мы, была прихожанкой этого же храма, которую все знали, как прозорливую старицу и подвижницу. Она всегда стояла у большой иконы апостолов Петра и Павла, которых очень почитала. В храме было несколько священников, но Матушка не ко всем одинаково относилась: была благосклонна к отцу Василию, всегда у него принимала Святое Причастие и елеопомазывалась. А вот к отцу Иоанну была очень строга и во время службы могла делать ему замечания на мордовском языке (естественно монолога никто не понимал).
Позже, когда отец Иоанн перешел в раскольничий Владимирский собор, мы поняли, что означали ее «монологи» в сторону отца Иоанна.
Однажды весенним днем мы с папой и братом пошли на прогулку в Голосеевский лес. Тогда я была еще школьницей и мы с братом по-детски радовались нашему походу. Прошли мимо конюшни (относящейся к Сельскохозяйственной Академии) и лесопилки. В конце улицы мы увидели маленький домик. У нас создалось впечатление, что в домике никто не живет, но ошиблись… Из-за столбика вышла бабушка и когда она подняла глаза, я узнала матушку Алипию. Мы поприветствовались, она заулыбалась (взгляд ее был очень мягким и успокаивающим). Дома я все рассказала маме — теперь мы знали, где живет Старица.
В субботу я была на службе в Демиевской церкви. Возвращаясь домой, на троллейбусной остановке я встретила Матушку. У нее было много вещей, и я предложила ей свою помощь. Она согласилась. Мы сели в автобус №1 и доехали до остановки «Стадион». Вышли, прошли мимо школы №116, лесопосадку, детский садик, конюшни, лесопилку и остановились у домика. Матушка повела меня в свою келию. Она оказалась очень маленькой. В коридоре стояли припасы (консервация, варенья, крупы и т.д.). Пройдя коридор, я очутилась еще в одном маленьком коридорчике квадратной формы. Там наверху сидели курочки. Потом мы зашли в комнату — она была крошечной, метра три квадратных. Там с левой стороны стояла печка на две камфорки, маленькое окошко, затем стулья и две лежанки. В верхнем правом и левом углах стояло множество икон. Матушка обратилась к иконам, потом поговорила со мной.
С тех пор я, мама, папа и брат часто навещали Матушку. Сначала я приходила для того, чтобы помочь ей по хозяйству. В эти дни она расспрашивала меня о делах и о домочадцах. С ней было приятно и уютно, все проблемы уходили на второй план, и наступало умиротворение в душе.
Многие приходили к Матушке за советом, делились своими горестями и бедами. Она всех выслушивала, беседовала, часто оборачивалась к иконам, спрашивая у них, а потом давала советы и наставления. Рассказы о ней посетители Матушки передавали своим близким и знакомым, которых с каждым месяцем, годом — становилось все больше и больше. Люди были очень разные: богатые, бедные, высокопоставленные чиновники и простые рабочие. Но отношение к ним в зависимости от их социального положения не менялось. Они все становились равными в келии Старицы — всех она одинаково встречала.
Многих исцелял Господь по молитвам и благословению Матушки. Я также ощутила это на себе. Как-то я разлила себе отвар овса на ногу. А так как была зима и я была в спортивных брюках, то брюки я снимала вместе с кожей. Ожог оказался II степени. Мама помазала мне ногу мазью, благословенной Матушкой и, обернув ее, велела не снимать. Каково же было мое удивление, когда я сняла повязку и увидела, что рана подсохла и стала быстро заживать. Вскоре от нее не осталось и следа.
Аналогичная история произошла с моим братом Сергеем. Он служил в Хабаровском крае в рядах Советской Армии. Матушка Алипия велела маме срочно бросить все дела, взять отпуск за свой счет и ехать к брату в Хабаровский край. «Иначе сын останется без ноги»,- говорила она. Мама, недолго думая, сделала, как сказала Матушка. Сам Бог знает, как мама боялась перелета, но с Божией помощью и благословением Матушки она благополучно перенесла его.
У Сергея начинала гноиться малоберцовая кость на левой ноге. Мама помазала мазью ногу, забинтовала. Рана зажила, но остался глубокий шрам — напоминать о случившемся.
28 октября 1988 года я пришла навестить Матушку. Она попросила меня остаться ночевать. Я переживала — у меня очень болел живот, но я ничего не сказала ей. Через полчаса боль, к удивлению, прошла.
(«Стяжавшая любовь» — «Иди, золотко…», — Елена Васильевна Едемская, г. Киев)
